Грустная девочка - Страница 32

Это Ирене было нужно меньше всего. Она ждала приездов Шерлока как праздников, но сейчас ей казалось, что его затянувшиеся выходные могли все испортить.

Конечно, она догадалась об истинных причинах тоски, с которой не могла сладить маленькая София. Сама Ирена не имела ничего против дружбы племянницы и временной горничной, но она понимала, что если о ней узнает Шерлок, это может сыграть против нее. Почему девушка, которая приходит в дом только два раза в неделю, стала для малышки ближе и роднее, чем женщина, с которой она живет под одной крышей?

Ирена безумно любила своего мужа, и ей хотелось, чтобы Шерлок считал ее самой лучшей во всем и всегда. До сего момента ей удавалось сохранить эту иллюзию – она исправно платила Инесс и Эмме, следила за собой и за ребенком, а также делала все необходимое для племянников. Сейчас все это могло треснуть как стеклянная крыша – одна маленькая деталь грозила обрушить сверкающий замок благополучия прямо на голову собственной хозяйки, и Ирена хотела исправить ситуацию до того, как станет слишком поздно.

Поговорив с Филиппом, Эмма осталась в полном замешательстве. Неясный финал этой напряженной беседы почему-то оставил в ее сердце слабую надежду на то, что все еще можно исправить. Она часто спрашивала себя: почему доверие маленького ребенка значило для нее так много? У нее было немало знакомых среди взрослых людей, но отношениями с ними она дорожила значительно меньше. Если бы с ней перестали общаться разом все соседки по общежитию (кроме Мэй, разумеется), она не стала бы из-за этого убиваться – ей было бы все равно.

Поэтому, сидя в автобусе и глядя на пробегавшие мимо столбы с провисающими проводами, Эмма испытывала не самые приятные чувства. Ей было страшно и вместе с тем, она хотела вернуться в тот дом, чтобы снова поговорить с Филиппом.

Однако уже в доме ее ждали еще более неожиданные новости: Эмили встретила ее у порога и сразу же сказала, что сегодня ее услуги Ирене не требуются.

– Мальчик, кажется, Филипп, прибежал еще вчера вечером, но я забыла позвонить тебе.

– Забыла? – приподнимая брови, переспросила Эмма.

– Ну, что же мне теперь, плакать из-за этого? Господи, ты заводишься из-за каких-то мелочей. Подумаешь, узнала сегодня. Какая разница?

– Никакой разницы, ты права.

Раздражение казалось беспричинным и необъяснимым, но навалившееся разочарование было слишком тяжелым. А ведь можно было обойтись и без напряженного ожидания – если бы мама позвонила еще вчера, то сегодня она могла бы собраться и приехать со спокойной душой. Впрочем, кого это интересовало?

– И не надо смотреть на меня так, будто я тебя предала. Я себя чувствую так, словно сделала что-то ужасное. Можно подумать, если бы я сказала тебе вчера, то сегодня ты бы не приехала.

– Это все просто усталость, – желая поскорее положить конец этой странной вспышке эмоциональности, вздохнула Эмма.

– Усталость, ну конечно.

Оставалось только закопать поглубже свое возмущение, съесть завтрак и закрыться в ванной комнате. Провожать маму к Инесс ей не хотелось, и Эмма сделала вид, что просто забыла об этом. Входная дверь захлопнулась, и в коридоре раздались щелчки, говорившие о том, что Эмили воспользовалась своим ключом и закрыла замок.

Обычно Ирена не отказывалась от помощи по хозяйству – каждый раз, когда Эмма приходила к ней в дом, ее ожидал целый список заданий разной сложности. Что же случилось сейчас? Неужели Филипп убедил ее найти другую прислугу? Кажется, в прошлый раз он говорил о том, что она должна перестать приходить в их дом. Наверное, ему удалось подговорить тетушку отказаться от услуг Эммы.

Ну и пусть. Эмма приняла теплый душ, вытерлась полотенцем и вышла из ванной, шлепая мокрыми ступнями по гладкому линолеуму. Ладно, если так получилось, нужно жить дальше. Может, так даже лучше – теперь София сможет свободно ходить по дому, а не сидеть в своей комнате и ждать, когда Эмма уйдет. Если она так сильно обидела ребенка, то лучшей ей действительно не высовываться и перестать травить себе душу. Она с трудом натянула на себя старое серое платье и уселась в кресло в гостиной. Одна во всем доме. Наверное, такой будет ее старость. Перед глазами появилась незамужняя, бездетная старуха, которая прожила десятилетия в доме своего детства, ничего не меняя и никуда не стремясь. Вот ее будущее.

Эмма закрыла глаза, откидывая голову назад и расслабляясь. Нет, пока еще рано ставить на себе крест. Нужно постараться что-то изменить. Может, когда ее отношения с Мартином обретут ясность, она сможет взять ребенка на усыновление? Этот вопрос витал над ней несколько месяцев, с тех самых пор, как она узнала о своем бесплодии. Нерегулярный менструальный цикл, боли в правом боку и в низу живота, странные перепады настроения – все это напоминало ей об ущербности собственного тела. Неполноценная. Недоразвитая. Бесполезная.

«Не расстраивайтесь, жизнь ведь на этом не заканчивается. Голубушка, вы еще так молоды. Выйдете замуж, начнете жить с мужем, и тогда мы с вами еще поговорим».

А если ничего не изменится? Она что, должна сказать мужу: «Извини, я думала, что излечусь после свадьбы, но, как видишь, не сработало»?

В другой клинике ей говорили:

«Нет никакой точной надежды, и я бы не советовал вам строить планы на семью. Скорее всего, это навсегда».

В третьей речь шла о другом:

«Почему вы так поздно обратились? Боже, если нерегулярный цикл у вас с четырнадцати, вы уже давно должны были показаться врачу! Тогда еще можно было все исправить, но теперь я даже не знаю, на что вы можете рассчитывать. Нужно было думать об этом раньше».