Грустная девочка - Страница 74

Интерес, любопытство, желание – жизнь просыпалась в этом крохотном теле, и состарившаяся прежде времени душа вновь обретала настоящие оттенки осмысленных цветов. Траурный черный фон заполнялся другими формами, и Эмма старалась не торопить этот процесс, понимая, как много страха и боли пережила София.

Присев на корточки в своей довольно длинной белой рубашке, София осторожно приблизилась к колокольчику, а затем коснулась завязанного на ручке шелкового бантика. Осторожные пальчики пробежались по тонкой ленте, а затем ухватились за ручку, и по комнате разнесся тонкий, мелодичный звон. Она вздрогнула и замерла, не отпуская свою находку. Потом позвонила еще раз, уже увереннее. Звук был чистым, негромким и немного вибрирующим. Эмма уселась на кровати, улыбаясь и глядя на то, как София переворачивает колокольчик и заглядывает внутрь, рассматривая язычок и золотистую кайму по краю. Внимательно рассмотрев все, что ее интересовало во всех подробностях, она повернулась к Эмме и на ее лице всего на одно мгновение появилась робкая улыбка.

– Хороший, – очень тихо сказала она. – Мой?

– Твой, – согласилась Эмма. – Теперь можешь всюду носить его с собой. Если не хочешь, чтобы он звонил, тебе нужно потянуть за петлю на ручке. Видишь ее? Если ты ее затянешь, тогда язычок не будет болтаться, и ты сможешь просто держать его в руках. Когда захочешь позвонить, тогда запусти руку внутрь и потяни за язычок – он снова станет длинным.

София покачала колокольчик еще раз, а потом вздохнула и вернулась в кровать, не выпуская свой подарок из рук.

Она опустила голову на подушку и прикрыла глаза, но Эмма знала, что она больше не собиралась спать.

– Я больше не поеду к ним, – сказала София через некоторое время. – Никогда.

– Они тебя очень ждут.

– Ну и пусть.

– София, они твоя семья, – вздохнула Эмма, укладываясь рядом с ней.

– Нет. А как ты думаешь, где сейчас Филипп? – Видимо, для Софии обсуждение семейных связей было закончено, и она переключилась на другую тему.

Эмма даже растерялась от такого прямого вопроса. Она и сама никогда не задумывалась о том, куда после смерти отправляются люди.

– Я не знаю.

– Он на небе?

– Не думаю.

– А где тогда? Ему также плохо? Он там скучает по мне?

Эмма перевернулась и положила руку ей на живот.

– На все вопросы я ответить не могу, но знаю точно, что ему больше не больно.

– И он не плачет? Филипп почти никогда не плачет. Он такой сильный, такой смелый. Если даже там вокруг одни чужие люди, он все равно не боится их. Скоро у него будут друзья, и он найдет себе дом. Только он забудет обо мне, а я всегда буду его помнить.

Пришлось сморгнуть слезы и сделать глубокий вдох, чтобы сказать хоть что-нибудь в ответ.

– Филипп никогда тебя не забудет, – прошептала она. – Он всегда будет тебя помнить. Он любит тебя и всегда очень сильно любил.

София подняла на ее глаза, в которых отразилось бесконечное доверие.

– Он самый лучший, – сказала она. – Я его тоже люблю.

– Он знал это.

– И ты его любила, – уверенно сказала София. – Он тоже это знал. Ты никогда его не ругала.

– Иногда ругала. Теперь мне за это стыдно.

– Я не слышала, – пожала плечами малышка. – Филипп сказал, что ты вкусно готовишь и дома у тебя очень хорошо. Что он бы жил с тобой.

От этих слов на Эмму накатила теплая волна облегчения. Она и сама не понимала, как сильно нуждалась в прощении и признании. Безотчетная преданность Софии была сильнее любых обещаний и формальностей, но стать другом Филиппа было значительно сложнее. Теперь, когда все закончилось, не успев как следует начаться, Эмма жалела о том, что не начала заботиться о нем раньше. Она потеряла столько времени, уделяя внимание только Софии, она долгими месяцами упускала из виду Филиппа и опомнилась очень поздно. Упущенные возможности, грубые слова, неправильные решения – все это возвращалось к ней каждый день, и она думала о том, что для Шерлока его собственный груз казался и вовсе жерновом, тянущим на дно. Если она, успев провести с ними всего полгода и не имея перед ними никаких обязательств, все равно чувствовала вину, то как ужасно, должно быть, ощущал себя их родной дядя и прямой законный опекун?

– Он сказал, что Мартин умный и хороший и вообще похож на тебя, только дяденька.

Эмма засмеялась:

– Приятно слышать это. Мне всегда казалось, что Мартин намного лучше меня.

София снова посмотрела на нее, и на сей раз в ее взгляде ясно прослеживалось осуждение.

– Никто не лучше тебя, – серьезно сказала она.

– Спасибо, – склонившись и поцеловав ее в лоб, поблагодарила Эмма. – Мне просто очень повезло познакомиться с вами. С тобой и Филиппом. Вы сделали меня лучше.

– А если я буду одна? Тебе еще будет хорошо со мной или… без Филиппа…

Не позволив ей договорить, Эмма еще раз поцеловала ее и горячо зашептала:

– Ну, конечно, София. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой.

Глава 23

На третье утро в гостинице появился новый постоялец. Эмма узнала об этом первой – Мартин отыскал окна их номера и тихонько позвал ее, стоя под окном спальни.

– Привет. Не сочти меня полным идиотом, но я просто не мог остаться в городе, зная, что ты будешь здесь. – В расстегнутом пальто, с небольшим чемоданом и съехавшей на самый затылок шляпой Мартин действительно выглядел немного глупо. – Здесь теплее, чем я мог подумать, а номер в гостинице удалось забронировать по телефону.

Она запахнула теплый платок – утром было прохладно, несмотря на то, что к обеду даже морской ветер начинал заметно теплеть.